Горящая колесница - Страница 94

Значит, далее Хомма должен отыскать следы этого сближения.

Кёко убила Сёко Сэкинэ, расчленила и уничтожила тело, присвоила себе имя и персональные данные. В качестве Сёко она покинула «Кооператив Кавагути», самовольно оставила работу в баре «Лахаина» и бесследно исчезла. Затем она устроилась на работу в «Офисное оборудование Имаи». Сняла квартиру в квартале Хонан, завела отдельный посемейный реестр и прописалась по новому адресу. Что касается медицинском страховки, пенсионных отчислений и общегражданского социального страхования, то ей удалось совершить все необходимые формальности, но вот трудовая страховка… Обнаружить в квартире полис на имя Сёко Сэкинэ она не сумела. Пришлось сказать на биржу труда, что она впервые нанимается на работу, и ей выписали новое удостоверение.

Потом она познакомилась с Курисакой, и они обручились.

Подозрительно только одно: почему Кёко, превратившаяся в Сёко Сэкинэ, не завела ни одной кредитной карточки до тех пор, пока Курисака не уговорил её сделать это накануне свадьбы. Если бы она завела на пробу хоть одну карточку, то узнала бы о банкротстве Сёко, о котором прежде не подозревала.

Неужели Кёко Синдзё ненавидела кредитки?

Такие люди встречаются, хоть и редко. Не то они боятся, что начнут сорить деньгами, не то видят что-то ненормальное в том, чтобы «жить в кредит». Примерно такие у них доводы. Редкость, конечно, но в общем ничего неестественного в этом нет.

Однако есть ещё одно обстоятельство — наличие того самого поляроидного фото, которое стало единственной зацепкой, позволившей установить личность Кёко.

Зачем она сделала эту фотографию? Почему так бережно хранила её? Может быть, с ней были связаны какие-то дорогие сердцу воспоминания?

Но если так, то это должны быть воспоминания Кёко Синдзё? Той самой Кёко Синдзё, с которой она порвала, которую уничтожила.

Непонятно. По этому поводу никаких предположений так и не возникло. Хомма закрыл свою записную книжку.

После четырёх вернулся домой Сатору, но тут же буркнул:

— Мы с Каттяном договорились… — и снова ушёл.

Когда Исака принялся готовить ужин и в кухне заклубился пар, вернулся Тамоцу с маленькой дорожной сумкой в руке. Вот тут и зазвонил телефон:

— Здесь проживает господин Хомма?

Это был директор компании «Офисное оборудование Имаи». Сказал, что звонит из офиса. Мол, беспокоится, как идёт дело, нашлась ли Сёко Сэкинэ.

Хомма не собирался пока что рассказывать ему всю правду, да и смысла не было.

— Пока не нашли, — только и ответил он, на что директор на другом конце провода вздохнул:

— Миттян тоже очень беспокоится. Да, вот ещё, она кое-что хотела сказать… Я ей дам трубку;

Послышался тоненький голосок:

— Алло? Хомма-сан? Я насчёт того, как называется родственник, если это ребёнок двоюродного брата жены.

— Неужели вы выяснили?

— Нет, не выяснила. — В её голосе звучало искреннее сожаление.

— Нет? Ну, я предполагал, что это нелегко. И вы всё это время выясняли?

— Я с такими делами плохо справляюсь…

— Ну, с этим никто не справился бы.

Миттян немножко приободрилась:

— А Сэкинэ-сан ещё не вернулась?

— Наверное, ей трудно теперь вернуться.

— Курисака-сан в полном отчаянии, да?

— Ну, может быть, для него это будет хорошим уроком.

— А я кое-что вспомнила. Эти двое ведь однажды поссорились!

— Поссорились?

— Да, вот именно! Из-за обручального кольца. Сэкинэ-сан хотела просто колечко, которое ей понравилось, хоть камень и не соответствовал её дню рождения, а Курисака-сан не соглашался. Он говорил, что надо либо камень, соответствующий дню рождения, либо бриллиант, а иначе это не настоящее обручальное кольцо.

«Что ж, похоже на Курисаку, с его упрямством», — горько усмехнулся Хомма, и тут его вдруг осенило:

— Миттян, значит, Сэкинэ-сан говорила, что у неё есть любимый камень? Она мечтала получить только его, хоть он и не соответствовал дню рождения?

— Да-да! Поэтому была ссора.

Прикрыв рукой телефонную трубку, Хомма обернулся к Исаке, который хлопотал на кухне:

— Исака-сан, вы разбираетесь в драгоценных камнях? Знаете, для какого месяца какой камень?

Исака, с половником в руке, захлопал глазами:

— Ну… Как… Знаю то, что и все…

Однако на свой вопрос Хомма получил ответ. После этого он закричал в трубку:

— Миттян, ведь камнем Сэкинэ-сан был сапфир, верно? Его в конце концов она и получила, да?

— Да. Это камень тех, кто рождён в сентябре.

— А если я попробую угадать камень, о котором Сэкинэ-сан мечтала и из-за которого случилась эта ссора?

— А вы разве знаете?

— Я знаю! — произнёс Хомма, чувствуя, как его распирает от гордости, что, вообще-то, было ему не свойственно. — Изумруд, не так ли?

— Вот это да! — закричала Миттян. — Как это вы догадались? Сэкинэ-сан так хотела изумруд! Она говорила, что зелёный цвет ей очень нравится, к тому же этот камень высоко ценится за редкость.

Хомма засмеялся и что-то пробурчал в ответ. «Вся причина в том, что изумруд — майский камень. Кёко Синдзё родилась в мае и хотела, чтобы кольцо было с её камнем. Настоящее обручальное кольцо!»

Из трубки послышался голос Миттян:

— Хомма-сан, когда госпожа Сэкинэ вернётся, передайте ей, пожалуйста, что мы беспокоились о ней — и начальник, и я. Скажите, что мы её очень ждём.

Хомма пообещал, а когда повесил трубку, то впервые на мгновение подумал о Кёко Синдзё с осуждением: они-то ведь действительно ждут её!

В это время раздался страшный грохот, который донёсся из прихожей. Это со всего маха хлопнула входная дверь.